Для фотографа каждый день — праздник
Красавица Казань. Летний день прекрасен. Кремль. Башня Сююмбике, любуюсь, а напротив Пушечный двор, откуда эпизодами звучит музыка, вернее какие-то мотивы схожие с шаманскими в сочетании с горловым пением.
Звук зовёт. Подчиняемся. Я не одна, она рядом, она — моя, вернее наша муза-муз — Гузель Абульханова, она как всегда активна, вдохновенна, оповещает, что буквально через час, вот в этом самом месте начнётся какой-то этнический фестиваль, но наша цель не концерт, а тот, кто приедет сюда. Гузель подводит сказав к ключевому, оказывается ожидается знакомство с одним из лучших фотографов Татарстана.
Немного о Гузель
Гузель появилась в моей жизни в год пандемии, в 2020 году. Это теперь я понимаю, что в сложные периоды для общества такие как Гузель, обладая даром объединять, своей созидающей силой активизировала и пробудила в том числе меня к действиям. Уловив её импульс предложила Гузель поучаствовать в интервью для Питер.татар, она стала первой ласточкой наших почтенных гостей — первым героем прямого эфира (ссылка на эфир), а после эфира звонили, писали и говорили, как познавательно было послушать и узнать о музыкальной татарской среде, и ещё просили продолжать эфиры. Эфиры стали продолжаться, а мы с Гузель подружились. Гузель стала частью жизнедеятельности портала Piter.tatar, потому что много значимых и важных бесед произошло на нашем портале именно благодаря ей, Гузели Абульхановой.
Сейчас умышленно говорю о Гузель, потому что очень часто те, кто нам дорог и помогают остаются за кадром. Гузель ещё знают, как продюсера и организатора большого количества музыкальных фестивалей республиканского уровня и международного масштаба. А ещё она любящая дочь, трепетно собирающая архив своего отца — выдающегося татарского композитора Шамиля Шарифуллина (http://tatarlar.info/2021/10/08/guzel-abulhanova-istoriyu-mozhno-perepisat-a-muzykalnyj-folklor-ne-poluchitsya/).
Теперь о герое Интервью, который в беседе сказал: «Каждый татарин на счету, каждого татарина надо беречь»
Такое услышать можно от того, кто всегда в эпицентре знаковых и ярких событий как Татарстана, так и человечества в целом.
Благодаря ему мы тоже оказались в центре предстоящего действия, куда подходили гости мероприятия, они шли на голос хедлайнера фестиваля — Руслана Ивакина (GURUDE), который всё глубже погружал нас в образы величия тайги.
«Точка сборки» состоялась. Сцену для выступлений организовали напротив мечети Кул-Шариф, где буквально несколькими часами ранее звучал азан, призывая на Джума-намаз, а теперь, здесь звучит другая музыка, музыка природы. В этом и есть метафизика Казани.
Для вечера было очень жарко, закат приближался, хотелось время остановить, хотелось вдоволь налюбоваться лазурным небом, облаками, узорами, что формировались невидимой рукой Творца. Момент благодати. Внутри единство с пространством.
Находясь вот в таком настроении, я и познакомилась с нашим героем — Рамилем Гали.
Пресс-визитка:
Рамиль Гали – действительный член Союза фотохудожников России, член Союза журналистов России, член Союза журналистов Москвы, член Союза фотохудожников Татарстана, Заслуженный работник печати и массовых коммуникаций РТ, фотокорреспондент ИА «Татар-информ».
Рамиль на фестиваль приехал для фотосъемок fashion-показа в рамках фестиваля. Действие вот-вот начиналось, поэтому мы решили не отвлекать мастера от процесса, а пообщаться после.
После мы много о чём поговорили. Получился поток, стрим. Становилось очевидным, что нужна отдельная встреча, и она состоялась буквально через несколько дней. А тогда, жарким летним вечером, Рамиль научил нас ловить мгновенья. Одним из них делюсь:
На вершине пирамиды
И вновь эпицентр — знаковое событие для Татарстана. Подъезжаю к культурно-развлекательному комплексу «Пирамида», где через час состоится церемония награждения XXV журналистской премии Татарстана «Хрустальное перо/Бәллүр каләм». Лучшего места для интервью с Рамилем эфенди невозможно и представить.
Ароматный кофе. Аппетитные маленькие пирожки, среди которых конечно же эчпочмак. Утро удалось. Мы начинаем разговор, и о том, что Рамиль эфенди в фотожурналистике более 35 лет, и за десятилетия профессиональной карьеры он побывал в разных уголках мира. Например, в период с 1986 по 2016 годах ему довелось трудиться на Родине, а потом за рубежом, в Америке.
Рамиля эфенди знают и в республиканских изданиях, и в таких знаковых газетах как «Коммерсантъ», «Труд», «Комсомольская правда». В США Рамиль эфенди работал для глянцевых журналов и в журналистском пуле Президента России В.В. Путина. Солидный опыт. Величие. Мощь. Титан. А когда общались — никаких даже намёков на статус, регалии. И я сразу начала беседу с гранд-вопроса:
Рамиль эфенди, как Вы попали в профессию фотограф?
— Я человек ленивый, всегда старался не работать. (на ответ начинаю смеяться в голос, восхищаясь самоиронией героя – признаком скромности и мудрости!). Профессия фотограф всегда праздник! Я понял, — это моё. Праздник каждый день.
Расскажите, пожалуйста, подробнее о начале вашего «праздничного » пути быть фотографом, может кто из друзей, родственников Вас всё же направлял к нему?
— Ещё в армии я быстро понял, что в этом обществе надо как-то реализоваться. Придя из армии я спросил у сестры, чем лучше всего заняться?
Она ответила, — торговля, там и карьеру сделаешь и директором станешь. Я подумал-подумал, прикинул и ответил — это точно моё! Пошёл в торговый институт. Но родители меня начали отговаривать, мол твой дядя сел в тюрьму, а ведь тоже в торговле, разве ты такого хочешь? Вновь подумал, и вспомнил, что в нашей семье есть ещё семейная профессия фотограф, решил направиться по этому пути.
То есть в вашем роду есть фотографы?
Дядя отца — продвинутый любитель-фотограф. Династия. Я ещё не родился, а отец уже купил фотоаппарат, чтобы меня фотографировать. Всю зарплату тогда отдал за фотоаппарат, а я сразу стал фотомоделью. Так что сначала была карьера фотомоделью (смеётся), а фотоаппарат купили до моего дня рождения. Предопределенность.
Расскажите про момент, когда Вы осознали, что фотография стала профессией. Что это был за проект, репортаж?
Это было малотиражное издание на заводе, была «обязаловка», заставляли, газета «Вперёд», где я должен был идти вперёд – алга. Я снимал там передовиков производства, а редактор в последствии стал моим другом, ему бегать по цехам было не по статусу, а мне было интересно.
Интересно было ещё и потому, что делал фотографии на большом авиационном заводе, который собирал самолет Ил-62. Это был секретный объект, на мой фотоаппарат ставили пломбу, и ещё со мной ходил специалист из первого отдела, я его назвал «Аннушка с пистолетом». Поработал там пять лет, хорошо работал, в результате машину купил, деньги из карман вываливались (снова смеётся), фотограф всем нужен. Завод закрытый. Была сладкая жизнь. Но мне всегда было тесно, хотелось большего. И меня потянуло в масштаб, в глобальность. Теснота довела до Нью-Йорка.
Уже тогда понял, что везде есть граница и очерченный круг. Взять к примеру, это мероприятие, я одиннадцатый раз член жюри журналистской премии «Хрустальное перо». Такие мероприятия традиционно проходят, как Сабантуй. А мне надо успевать, как той скаковой лошади, прыгать через затерянный барьер в следующий год, и всё по кругу, по кругу. Круг хочется разорвать. Так, открывая новые горизонты, в те годы я запрыгнул в Москву.
И как приняла в те годы Вас Москва?
В общем-то плохо. Я там голодал. Уехал же в годы перестройки, в 99-ом году. Стоял возле магазинчика, продавал свои скромные плёнки, чтобы что-то покушать. Вот она татарская торговля, всё-таки всплыла (улыбается).
Поторговал. Всё «прокушал». Помню решил, завтра домой поеду. Уже собрал вещи. Вдруг звонит тёзка Рамиль и говорит, — мне нужен «цветник» (прим. редакции — фотограф для цветного издания), нужен в газету «Гудок», — я отвечаю – Я как раз тот самый цветник.
На следующий день начал работу. Жизнь наладилась. Друг стал главным редактором газеты «Путёвая», тогда «Комсомолка» зашла в «Гудок», организовали цветную газету «Гудок-Путёвая», там нужен был «цветной» фотограф. Я был счастлив. Оттуда начался второй московский забег.
И сколько лет получилось прожить — поработать в Москве?
Прожил пятнадцать лет. Там «омосквичился», квартиру купил. Уже стали узнавать, пропускали без пропуска. Москва обо мне сделала семнадцать передач. Мне там повезло. К политикам пристроился. Сумел им понравиться. Все говорили, — а что это за татарин впереди нас там делает?
Было хорошо. Кофе-брейки. Везде возят. Чистенький. Опрятненький. Матом никто не ругается. Потом главный редактор Владимир Сунгоркин «Комсомольской правды» сказал, — Мы тебя решили в шоу-бизнес перевести. Газета «Жизнь» нас обошла по тиражу, а нам обидно. Пойдёшь туда.
Пришёл в отдел культуры. Там девочки с папиросочкой, мат-перемат. – «Чё пришёл? …»
После политики абсолютно другая жизнь. Ночная. Вначале я думал, что скоро меня выгонят. Пришлось научиться дружить, в смысле распознавать как работать в условиях, когда, не дают фотографировать. Например, кода приезжали голливудские звёзды, их прикрывала группа «Карат», которая постоянно дежурила у звёзд, создавая барьеры для фотографов. И потом, Комсомолка, — это же жёлтая пресса, отворачиваются. Так ты постоянно чего-то недополучаешь.
Уже стал готовиться к вылету домой в Казань, как вдруг звонок, тогда мобильных телефонов не было, подзывает секретарь, на другом конце трубки слышу, говорят, — у нас группа «Карат», мы делаем книгу, нет ли у вас снимков с нашей группы. — Я им отвечаю, да у меня материалов на две ваших книг наберётся. Принёс им, они говорят, — сколько стоят? Отвечаю – бесплатно, но с одним условием, что позволяете мне стоять с вашим охранником. И жизнь наладилась. Весь эксклюзив стал моим.
А как Вы оказались в Нью-Йорке?
В Москве мне стало скучно. Выбирал между Австралией и Нью-Йорком. В Австралии поляна, где фотографы получают практику. Океан. Экзотика. Природа. Интересный ландшафт. А Нью-Йорк — это интеллектуальная позиция, куда едут чтобы себя показать, как состоявшегося автора.
Я решил, пусть хоть один татарин туда да поедет. Продал свой автомобиль. На эти деньги поехал в Нью-Йорк вообще в никуда. Ни с кем не договариваясь. Сел в самолёт и улетел.
Прилетел. Сижу на Брайтон-Бич. Языка не знаю. Сижу после рыбалки. Сижу, гостиницу по интернету заказываю, прямо около дома Довлатова. Идёт мимо женщина и говорит со старорусским акцентом, что в этой гостинице клопы, туда лучше не ходите.
На Брайтон-Бич своих не бросают
Я пришёл в гостинцу, начальник говорит, мест нет, но буду выгонять группу русских людей. Они пили, наркоманили. И сказал, что там может быть место. Меня провели в этот номер-квартиру. Этих людей не было. Я помыл полы. Навёл порядок. Потом пошёл к директору и сказал. Давайте я возьму их на перевоспитание. Не выгоняйте их. Но людей ещё не видел. Мне ответили, — Вы сумасшедший? Им захотелось посмотреть, как это всё будет.
Вечером люди пришли. Собрали вещи свои. Я им говорю. Подождите. Я вас оставляю, а они, — Ты кто такой?
Они остались. Действительно было два белорусских наркомана, два русских алкоголика и третий — украинец, у него голова была пробита, вставлена пластина. Трагедия, на мотоцикле разбился.
Каждый и все были в чём-то несчастны. Семейные проблемы, которые мы быстро порешали. Политзанятия с ними проводил. Вызывал каждого, общались по душам. Потом они стали моими фотомоделями. А потом мы стали коллективно везде ездить по Америке.
Почему из Америки уехали. Снова позвали новые горизонты?
У меня всегда какие-то фантастические случаи. Купил газету, а там объявление — ищут журналиста. Я позвонил и уточнил, а фотокорреспондент вам не нужен? А оттуда слышу, — А Вы кто? Я отвечаю, — Я из Казани. В ответ слышу, — Рамиль, это ты что ли? Я говорю, — Я. Мне говорят, – Давай, подходи…
Тот, кто меня пригласил — им оказался наш казанский парень Леонид. У него журнал «Туризм», в котором он главный редактор. Он меня взял фотографом. Потом познакомил меня с казахами, в Посольстве в Нью-Йорке. Вскоре я стал работать в Казахском Посольстве. Через четыре месяца журналистская виза заканчивалась и меня решили оставить. Уговаривали.
У казаха одного была жена украинка. Она держала галерею. Однажды она сказала, — Что-то муж у меня стал картины плохо писать, давайте я одну комнату Вам сдам. — Я ответил, — давайте всю галерею мне оставите.
С юристами посоветовался, сказали будет плохая история если останешься, лучше слетать путь туда и обратно. Я вернулся обратно в Москву. Но возвращаться не стал. Не хотел снова жить по гостинцам, без тылов, без жены.
Возвращение в Казань…
Сначала пожил в Москве, попал в издание «Труд», там были наши «комсомольцы». Потом вернулся в Казань и увидел, что здесь есть где развернуться. Надо засучить рукава и действовать. Фотография на очень низком уровне. Не понимают здесь её значимости, значения.
Жизнь в профессии фотограф — это скачки. У всех своя дистанция. Все мы идём со временем. Фотография — это же отрезок времени. Соревнуемся в этом отрезке времени, но со временем. Первое, что я увидел, в газете «Коммерсант», считаю, что «коммерсантская» школа — это самая сильная на то время, когда я там работал, и работать там — очень престижно.
После Америки пришёл со слабой камерой. Финансы «подрубились». Тогда были уже Nikon-ы четвёртые. А фотографы очень сильные, очень мощные и конкуренция очень жёсткая, пять штатных фотографов и пятнадцать внештатных. Ты приходишь снимать, а за тобой ещё десять «коммерсантов-фотографов» может стоять. Тебе говорят, — Ты обложку делаешь. И ты должен выиграть эти соревнования на слабенькой лошади.
Помню была защита Химкинского леса. Обложка моя по этой теме вышла. Это очень, очень большие напряжения. Мозг работает круглосуточно. Ты должен попасть в самые сливки. И я попал. Прошёл колоссальный дресс-код, прошёл и пробы. Входил в светскую хронику снимать самых богатых людей России. И когда надо было поехать делать фоторепортаж по событию утонувшего парохода Булгария, совпало со свадьбой моей племянницы, которая выросла на моих руках.
Выбрав семейные дела, и сообщив об этом Москве так остался в Казани, остался поднимать татарскую фотографию, находить самородков, помогать им, выращивать фотографов высшего пилотажа.
Заключение
Жизнь фотографа проходит в тени, за кадром, он наблюдает, ловит кадр, фиксирует, соединяет нас с прошлым здесь, в настоящем, а для потомков, через объектив оставляет беспристрастный объективный след в истории.
Служить делу более тридцати пяти лет — это безусловно любовь к делу, даже более того, любовь к делу и к тем, кто эту жизнь проживает здесь и сейчас. Я думаю поэтому Рамиль Гали не поехал снимать ту боль трагедии затонувшего парохода, потому что его любовь к жизни — она в его кадрах, а Жизнь в благодарность и впредь будет давать много причин для открытий, главное уметь их видеть, а Рамиль Гали как раз из таковых.
Катифа ГАЙНЕТДИНОВА
Июнь, 2023